Каждый день Алиши проходил по единому сценарию. Словно какой-то режиссер-любитель решил снять малобюджетную интерпретацию «Дня сурка» в замшелом городишке. Вот только с главной ролью девушка справлялась весьма посредственно. Изо дня в день повторяя одни и те же манипуляции она не стремилась добиться разного результата. Напротив, всё сводилось к одному, как можно реже бывать дома и максимально минимизировать контакт с бабушкой. Та, находясь ещё в относительном здравии, могла за несколько минут общения вывалить кучу негатива на любого невольного слушателя. Записав в ряды бандюганов, ворюг и моральных уродов всех соседей, старушка, умело оперируя взятыми из головы «фактами», старательно убеждала в этом и окружающих. Под её решительный монолог попасть мог любой. В этом плане Алише крупно не повезло. Как бы старательно она не избегала родственницы, как бы долго не задерживалась на работе или бесцельно шаталась по городу, необходимые физиологические потребности брали своё. Проще говоря, сон наше всё и перспектива спать на пристани или станции девушку совсем не прельщала. Очень странно переводить себя в категорию лиц без постоянного места жительство, когда таковое у тебя имеется. И ведь не объяснишь, что разящий перст и безграничное подозрение бабули распространялась на всех, включая «любимую» внучку. В особенности «любимую» внучку. Мало того, что та пополнила ряды некомпетентных идиотов в белых халатах, интерес которых заключался лишь в том, как побыстрее отправить на тот свет всех стариков. К этому очень удачно примешивался и неоспоримый личностный интерес. И дураку было понятно (чего уж там говорить о самой проницательной бабушке), что внучка нарисовалась в такой глуши не ведомая благородными родственными чувствами и крайней степенью ответственности, а лишь потакая корыстному интересу. Пытаться бить себя кулаками в грудь и кричать: «Ты что, бабуль, да как я могла тебя оставить. Да ради тебя я бросила всё, ВСЁ и приехала сюда», бесполезно. Она всё равно интерпретирует это по-своему, услышав что-то типа: «Поскорее бы сдохла уже, карга старая, а дом твой мне достанется. Ох и заживу тогда». Да и что кривить душой. Особо теплых чувств Алиша к бабушке не испытывала. Благородных почв для их произрастания не было и двадцать лет назад, а уж сейчас всё становилось похоже на жесткую проверку её нервной системы. Она уже периодически задумывалась над тем, как можно искренне заботиться о человеке и при этом подсознательно желать ему скорейшей смерти. Поэтому, дабы не давать мозгу подпитку для очередных сцен расправы над старой каргой, Лиша возвращалась с работы домой только затем, чтобы снова сбежать на улицу.
Этот день не стал исключением. Алиша выслушала массу неопровержимых фактов о том, что мистер Роджерс в ближайшее время собирается обворовать их дом (надо сказать, горе-грабителю лет так под 70 и единственное, в чем его можно упрекнуть, так это в том, что он иногда посматривает из своего окна на дом своих соседей).  Получив ценные указания, немедленно пойти, именно пойти, в полицейский участок и поставить всех в известность, Алиша поспешно ретировалась. Отгородившись от всего мира наушниками и любимой музыкой, она шла и прокручивала в голове мысли о том бедном полицейском, что сегодня отвечал на звонки. Сомнений, что бабуля уже не раз звонила в участок, не было никаких. Наверняка уже и жалобу накатала на то, что к ней не отнеслись с должным уважением и серьезностью.
Ноги сами несли Алишу известной дорогой. И не важно, что на работу ещё не скоро, ничего не мешало ей просто прогуливаться вдоль больницы. Достопримечательностей в городе всё равно особо не было. Все постройки времен динозавров. Природа и та была для Лиши слишком дикой, не тронутой рукой человека. Ей не хватало прелестной структурированности парков, неоновых вывесок, шума больших дорог, и, вполне возможно, людей. Только одна мысль грела ей душу, что рано или поздно она сможет всё вернуть. Причины насовсем оставаться в городе, развитие которого безвозвратно отстало, у неё не было. Правда, не уголовных способов ускорить свой отъезд, тоже.
Она уже почти дошла до больницы, когда к словам звучащей в ушах песни примешалось протяжное поскуливание. Невольно Лиша затормозила, сняла наушники и огляделась. Сострадание ей было далеко не чуждо. Особенно когда дело касалось не людей, жалующихся на огромные очереди в магазинах, а животных. Звук доносился с небольшого пустыря, примыкающего к сараям больницы. Разбросанные то тут, то там горы некогда строительного, а сейчас просто мусора, однозначно говорили о малой заинтересованности местных чиновников заниматься благоустройством территории больницы. Впрочем, не ей их судить. Лиша ходила этой дорогой чуть ли не каждый день, но местное дизайнерское решение оценила впервые.
В попытке найти источник звука, Алиша легко преодолела ветхий забор, обозначающий принадлежность всего того, что находилось за ним, к больничной территории. Старательно перешагивая подножный мусор, она всё ближе продвигалась к цели, попутно пытаясь подозвать к себе четвероногого скитальца. Хотя скулеж и слышался всё отчетливее, собаки рядом не наблюдалось. Пробежавшись взглядом по горам хлама, она углядела рядом с одной из них небольшую яму, явно не природного происхождения. Девушке пришлось отогнать от себя неуместную мысль, что в старые времена, видимо, в больнице расправлялись с безнадёжно больными весьма радикальными методами. А что, нет больного, нет проблем.
Яма, больше походящая на некогда зарытый колодец, была не очень глубокой. На самом её дне лежал весь перепачканный в грязи щенок. Увидев Алишу, малыш неловко поднялся на лапы и заскулил ещё громче. Девушка тяжело вздохнула. Была бы возможность, она б не колебавшись прыгнула и вытащила щенка. Ширина ямы позволяла это сделать, а вот глубина. Она хоть и не сулила каких-либо травм, но вот пополнять ряды скулящих и вопящих одной самоотверженной девушкой не хотелось. Без помощи было не обойтись. Звать на подмогу из больницы ей хотелось меньше всего, поэтому она достала телефон. Как и ожидалось, связи не было. Подчиняясь доведенному до автоматизма рефлексу, девушка подняла руку с телефоном как можно выше и пошла назад к дороге. Конечно же, чем ближе к небу, тем лучше связь.

Всех людей можно разделить на тех, кто легко обращается за помощью и тех, кто скорее угробится сам, чем кого-то о чем-то попросит. Лиша как раз была ярким представителем второго типа. Во многом благодаря профессии, она знала, что это за проблема, и что корни её вели глубоко в детство. Только вот бороться с ней девушка не спешила. Нынешняя жизнь давно подвела её к мысли, что полагаться можно только на себя. Причем любая просьба не столько давила на гордость, сколько не могла пробиться через четкую установку сознания: «а оно им надо?». Если бы был хоть малейший шанс достать щенка из ямы не прибегая ни к чьим услугам, она наверняка бы сделала это. Искупалась по колени в грязи, мусоре, залезла в яму с головой, но достала бы злополучного пса. Жаль, но её таланты и физические возможности были узко ограничены. Знаниями китайских мастеров она так же не обладала. В такие моменты и приходилось, наступая себе на глотку, просить помощи у первого встречного. Когда же первый встречный согласился так быстро и легко, без долгих уговоров и выяснений, Алиша даже вздохнула с облегчением. Но вся её внезапно обретенная уверенность в легком спасении улетучилась так же быстро, как и появилась, в тот самый момент, когда мужчина напоролся на гвоздь.
- Блять, какого хрена?! – в порыве захлестнувшего её недовольства, выругалась девушка. Она уже представила себе заголовок статья в коннерской газете: «Спасение собаки обернулось двойной трагедией». Такие моменты ещё больше загоняли её в жизненную позицию «я сама», заставляя рассчитывать только на свои силы. В конце концов правило: хочешь сделать хорошо, сделай всё сам, никто не отменял. И этот случай мог бы являться прекрасной тому иллюстрацией.
- А под ноги то тебя смотреть не учили? – продолжала негодовать девушка, направляясь к горе-помощнику. – Или решил составить компанию собаке?! – она быстрым взмахом руки указала в сторону ямы.
Всё складывалось совсем не лучшим образом. Мужчина, вызвавшийся помочь, резко сменил статус на спасаемого. Причем, гвоздь в ноге не совсем относился к тому типу ран, на которые можно было просто забить. Это тебе не царапина или синяк. И вряд ли фраза «а что, шрамы даже украшают мужчин» могла сама собой решить проблему. Шрамы то может и украшают, а вот гвозди в ступне слишком специфичная изюминка.
- Ясно, - процедила в ответ девушка на полученные рекомендации. Опустившись перед Джеком и подсвечивая себе телефоном, Лиша сперва оценила масштабность бедствия. В принципе, всё было не так уж печально и она слишком преждевременно записала мужчину в ряды инвалидов. Подошва его ботинка была достаточно толстой, приняв основной удар на себя. Да и на гвоздь он лишь наступил, а не вогнал молотком себе в ногу. Из минусов - рану нужно было обязательно обработать. Нахождение на территории больницы никак не придавала мусору статус стерильного. Естественно, с собой у неё ничего не было. Как-то не вошло ещё в привычку брать на прогулку кроме плеера, антисептик и бинты.
Резко, без предупредительного счета и лишних разговоров, Алиша потянула дощечку с гвоздем на себя, высвобождая рану. Стоило отдать должное Джеку, относительно спокойно переносящего выпавшие на его долю злоключения. Ей уже всякого довелось повидать за свой не самый внушительный врачебный опыт. Даже внешне излучающий спокойствие и уверенность мужчина мог разразиться истерикой, а то и потерять сознание при виде укола. Один из её пациентов покрывался красными пятнами только при мысли, что нужно было принять лекарства. Как говориться, нервной системе не прикажешь. Так что девушка, мысленно уже готовая ко всему, позволила себе раслабленную улыбку.
- Жить будешь. С твоим везением может и не долго. Но тут уж я ничем не помогу, - она быстро избавилась от гвоздя, закинув его поглубже в мусор. – Нужно рану обработать и забинтовать. А сейчас как, терпимо? Или мне следующего кандидата искать?  - девушка поднялась и огляделась, давая понять, что очереди из желающих спасти собаку пока не наблюдалось.