Говорят, надо читать знаки. И мы учимся их читать. Такие как точки и запятые читаются легко. Мы поднимаем брови над знаком вопроса и повышаем голос, увидев восклицание! Знаки препинания - облегчают понимание. Даже при наличии вопросительного слова, без вопросительного знака можно и вовсе не догадаться: это вопрос или мысли вслух, как например: «Быть или не быть». Бывают знаки отличия, дорожные и товарные знаки, знаки качества и денежные знаки. А еще знаки судьбы и знаки зодиака. ЗНАКомство, тоже может быть знаковым. Глухонемые общаются своими знаками - движением рук, пальцев и губ. Мы можем подать знак жестом или словом. А любой признак – это тоже знак. Альма воображала себя знаком «постскриптум». Это как - ты выбегаешь из дому впопыхах, опаздываешь, и говоришь у выхода главное «я тебя люблю», «хорошего дня», «не забудь взять телефон и зонт». Но сама она, наверное, троеточие. Незавершёнка и неумение принять окончательное решение. Однако она не мечтала почему-то стать точкой. Она для нее как потушенная сигарета, когда в воздухе висит еще запах кислого дыма.
Она была рада вернуться в Коннерс, снова погрузится в его умиротворенность и спокойствие. Он был абсолютно таким же, как и тогда 30 августа, в последний день лета. Когда она, вылезла через окно в своей комнате, убежала с любовью всей ее жизни. Из рассказов Бэкки, девушка узнала какой переполох она устроила своим необдуманным решением.  Люди поговаривали разное, но дети больше не валялись в громадных кучах палых листьев, окаймлявших аллеи: встревоженные родители неусыпно следили за ними. Теперь они провожали отпрысков до школьного автобуса, а ко времени его возвращения выходили на улицу. С половины четвертого матери выстраивались в ряд на тротуаре, перед своим домом: живая изгородь на пустынных проспектах, бесстрастные часовые, поджидавшие появления своего потомства. Боясь, что их может постигнуть участь дочери священника, который от горя и бессилия не находил себе места.
Детям запретили выходить из дому без взрослых. Ушли в прошлое благословенные времена, когда улицы были заполнены весело орущей детворой. Никто не играл в хоккей на роликах у гаражей, никто не скакал через веревочку и по гигантским классикам, нарисованным мелом на асфальте главной улицы, тротуар перед кондитерские семьи Хендорф, где меньше чем за доллар можно было купить целую пригоршню конфет, не был заставлен велосипедами. На улицы опустилась тревожная тишина: Коннерс превращалась в город-призрак.
Дома запирали на ключ, а с наступлением ночи отцы и мужья, организовавшие народную дружину, шагали по улицам, защищая свой квартал и свои семьи. Большинство вооружались дубинами, некоторые брали охотничьи ружья. Они говорили, что в случае чего будут стрелять без колебаний.
Доверия не осталось. Приезжих и дальнобойщиков, встречали в штыки и не оставляли без присмотра. И что всего хуже, жители перестали доверять друг другу. Соседи, дружившие четверть века, теперь друг за другом шпионили. И каждый задавался вопросом, что делал другой под вечер 30 августа. Со временем все улеглось и в Коннерсе все встало на свои места. Альма вернулась домой и уже через месяц поняла, что никто уже и не вспомнит о той истории. Конечно, пришлось пару раз явиться в полицейский участок и рассказать свою историю, но судя по всему, все лишь вздохнули с облегчением и забросили папку с ее делом в архив.
Чайная всегда была популярным местом в Коннерс, здесь согревались после выхода в моря рыбаки и тогда сиденья пропитывались запахом рыбы. Бэкки с таким трудом, каждый раз избавлялась от этого въедливого аромата. Она мечта сделать это заведение уютным и семейным. Но его близость с бухтой все равно приводило в его стены уставших, опаленных солнцем с потрескавшимися губами на которых проступали белые следы соли, рыбаков. Это была уже устоявшаяся местная традиция, когда мужчины вернувшись с моря пили не пиво или виски, а обжигающе горячий чай. В Чайной ложке этот чай готовился еще по рецепту бабушки Бэкки. Посетителей всегда было много, но Маке, каждый раз, ели заметно вздрагивала, когда в очередной раз открывалась входная дверь. В ее памяти по пришествию стольких лет, все еще был жив образ Гарри, застывшего в дверях и глазами жадно ищущего ее.
Она не узнала в мужчине, который сел за стойку и сделал заказ Харпера. Он был ее старше и, кажется, уехал из Коннерс раньше, чем она сбежал. Да образы из прошлого уже давно стерлись из ее памяти, давая места новому витку истории.
- Добрый день! – мило улыбнувшись, девушка поприветствовала гостя. – Вы знаете, Миссис Лоуренс делает замечательные пирожки с нежной ягодной начинкой. Уверяю вас, ничего вкуснее вы не пробовали. – Она достала из белоснежного фартука блокнот для записей и ручку. Несколько раз клацнула кнопкой, всегда так делала прежде, чем начать писать. – Возможно, вы хотите что-то посущественнее, тогда могу предложить вам свиной стейк и картофельное пюре. Чай вам подать сейчас или позже? – Этому она научилась в Нью-Йорке, когда Гарри несколько раз водил ее в ресторан. Официанты всегда уточняли время подачи кофе или чая. Записав заказ, блондинка на несколько минут скрылась за дверями-маятниками, чтобы передать заказ поворихе, которая только что  и успевала, так это выдавать блюда, как на конвейере. Вернувшись к рабочей поверхности Альма аккуратно достала чашку с блюдцем, аккуратно налила чай и подала гостю. – Приятного вам чаепития. Надеюсь он достаточно крепкий.  – Ее учтивость и внимательность ничуть не была наигранной и Маке давно никому не старалась понравится, все это были лишь отголосками воспитания в семье священника.